Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]

Что ж, плакать дозволяется кому угодно. И дама, недавно совершившая зверское убийство, вполне может нуждаться в подобного рода безобидной разрядке, пока дочка не видит и не может спросить, в чем дело.

Я напомнил себе о том, что нет никаких доказательств виновности миссис Женевьевы Дриллинг и что я нахожусь здесь не для того, чтобы их искать. Из слов Мака у меня сложилось впечатление, что я должен завоевать доверие леди совершенно для других целей, пусть пока мне еще и неизвестных. Тот факт, что она могла вот так расслабиться и заплакать, в известной мере обнадеживал. Можно было надеяться, что крепкое мужское плечо, надлежащим образом подставленное даме с целью ее утешения, может быть воспринято без негодования и отвращения.

Такая хладнокровная реакция при виде человеческой печали, тем более женской, наверное, заслуживает осуждения, и мне стало бы за себя стыдно, если бы я не промок с головы до ног, лежа в кустах. Теперь же я просто хотел, чтобы она как следует высморкалась, включила освещение в кабине (чтобы я мог разглядеть черты ее лица), а затем снова забралась бы в свой дом на колесах, дав мне возможность смыться отсюда незамеченным.

Звук поблизости выдул из моей головы все эти непрофессиональные мысли. Слабый шорох, доносившийся из кустов позади меня свидетельствовал о том, что я более не являюсь единственным обитателем этой части рощи. Кто-то еще полз сюда на предмет подглядывания и подслушивания. Внезапно шорох прекратился: миссис Дриллинг вылезла из «форда» и направилась к трейлеру. Проведя рукой по волосам, она открыла дверь и исчезла внутри, так и не предоставив мне возможности составить какое-либо впечатление о ее лице и фигуре.

Я лежал очень тихо. Она сказала дочке, что начинается дождь. Тогда его не было, но сейчас он шел, шелестя листьями по всей роще. Тем не менее я услышал, как человек позади меня поднялся и пошел прочь. Я осторожно повернулся и пополз за ним. Дождь помогал своим шумом, и смоченные им листья не шелестели подо мной, но через пару минут я решил, что лучше бы уж было сухо, и черт с ним — с риском быть услышанным. Человек, за которым я следил, высокий и, судя по движениям, достаточно молодой, был или блондином с очень короткой стрижкой, или просто лысым: я видел его голову, слабо мерцающую среди деревьев, даже когда не мог различить контуры фигуры. Как ищейка в лесу, он не являл собой ничего выдающегося, производил много шума и, казалось, толком не знал, куда идет. Через некоторое время он остановился и растерянно огляделся, потом тихонько свистнул. Другой голос прозвучал из кустов слева:

— Сюда, Гарри. Ну? Что скажешь?

— Бог мой, я весь вымок. Чертовски холодная страна…

— Кого ты интересуешь? Где женщина?

— Все еще здесь. Думаю, она достаточно сообразительна и не захочет привлекать к себе внимание, уехав сразу же после того, как заплатила за ночлег. Она почему-то сидела в машине. Похоже, что плакала. Раскаяние, а? Бр-р, вспомнить только, что она сделала с лицом того бедного парня, — если это была она.

— Мы бы знали наверняка, если бы ты их не упустил.

— Дьявол, они же пошли к зубному врачу! Кто и когда уходил от дантиста меньше чем через час?

Невидимый мне человек произнес:

— Не понимаю, где во всей этой картине место тому типу? Впрочем, не важно. Теперь ему место только в могиле, в запаянном гробу.

Я услышал, как он встал.

— Теперь, когда мы уложили их спать, надо бы добраться до телефона и сообщить, что игра стала грубоватой. Пошли.

Я дал им время убраться подальше и потому вымок до нитки, когда снова приполз к трейлеру. Очевидно, приступ слезоизвержения успокоил миссис Дриллинг: в трейлере было тихо.

Я решил, что до утра их можно оставить в покое, а пока мне следует где-нибудь поесть и обсушиться. Моя последняя еда, бутерброд с ростбифом, осталась в двухстах милях к югу, а мой последний ночлег — еще дальше. Но нам, людям тайных профессий, сон, ясное дело, не нужен — по крайней мере, в теории, по которой, согласно инструкции, надлежит действовать.

На этом кемпинге придерживались, очевидно, политики сегрегации: простонародье с палатками решительно отделялось от аристократов с трейлерами. Мне отвели место на другой стороне рощи, и я, чтобы застолбить заявку, установил свою палатку прежде, чем отправиться в кусты играть в индейцев.

Маленький «фольксваген» был обращен носом к палатке, и издали картина выглядела очень уютной. Она навевала мысли о сухой одежде и плитке шоколада — для изгнания страха голодной смерти, пока не удастся найти что-либо более существенное.

Вблизи картина оказалась не столь уютной: в моей машине сидел пассажир — женщина, если судить по длине волос. Сначала я подумал, что дама, за которой я следил, пробралась сюда раньше меня — в конце концов, мне не сообщили об участии других лиц женского пола в этом деле. Но тут женщина заметила меня и вылезла из машины, и я увидел, что она значительно ниже ростом и тоньше, чем Женевьева Дриллинг.

В ожидании меня она стояла возле машины. В темноте мне удалось разглядеть очень немногое: темные брюки, легкое полупальто и светлые перчатки. Волосы как будто черные или, во всяком случае, очень черные. Чтобы защититься от дождя, она надвинула на голову капюшон.

— Вас зовут Клевенджер? — спросила она, когда я остановился перед машиной.

— Так написано в правах на вождение: Дэвид П. Клевенджер, Денвер, Колорадо. Теперь давайте поговорим о вас.

— Не здесь, — возразила она. — Отель «Виктория», четвертый этаж, номер одиннадцать. Как только вы почиститесь — в таком виде вас не пропустят.

— Отель «Виктория», — повторил я, — Почему вы думаете, что я приду?

Она улыбнулась. У нее, надо полагать, были хорошие зубы: они словно сверкнули в темноте. И вообще, у меня сложилось впечатление, что, если бы я смог разглядеть ее получше, она не показалась бы мне противной.

— О, вы придете, — заверила меня она. — Или вы предпочитаете рассказать полиции Реджины, что вы делали в Плейсмен-мотеле возле мертвого тела? Оно, правда, было мертвым задолго до того, как вы проникли туда, открыв замок отмычкой, но не думаю, что вам так уж хочется объяснять свое поведение официальным властям, да еще в чужой стране. Четвертый этаж, номер одиннадцать, мистер Клевенджер.

Я сказал:

— Прибавьте сюда выпивку с ростбифом и тогда — о’кей.

Она засмеялась и пошла прочь. Глядя ей вслед, я кисло подумал, что мне повезло. Не затрачивая усилий, я узнал, что за мной следили, и теперь, согласно полученным инструкциям, предпринимал шаги, чтобы выяснить причину слежки.

Когда я вошел, предварительно постучав и получив приглашение: «Дверь не заперта, входите», то увидел, что она стоит возле серванта, орудуя над пробкой в горлышке приятной для взора бутылки.

— Ваш ростбиф там, на телевизоре, — сообщила девушка не оглядываясь, — Угощайтесь, мистер Клевенджер. К сожалению, его принесли без горчицы.

— Кому она нужна? — сказал я, — В данный момент я могу съесть корову вместе со шкурой.

Я взял тарелку, съел пару кусков мяса и почувствовал слабый намек на восстановление сил и способности к соображению.

Я повернулся, чтобы взглянуть на маленькую, стройную девушку, стоявшую в дальнем углу комнаты. На ней были темные узкие брюки, белая шелковая рубашка с длинными рукавами и открытый черный жакет. Я не очень понимал, что этот костюм должен изображать, но, с другой стороны, я вообще мало разбираюсь в дамских модах.

Я спросил:

— Вас как-нибудь зовут, или вы откликаетесь на любой звук?

Не поворачиваясь ко мне, она ответила:

— Я зарегистрировалась в отеле как Элайн Хармс. Если вам обязательно надо обращаться ко мне по имени, это имя сойдет.

— А как же.

— Надеюсь, вам нравится шотландское виски? Оно здесь так же дешево, как и любое другое, и, значит, очень даже недешево.

— Шотландское будет в самый раз.

Обычная моя диета бурбон-и-мартини, но я не считал, что этот принцип стоит отстаивать в три часа утра в номере отеля, принадлежащем незнакомой девушке. К тому же гораздо больше, чем выпивка, меня интересовало ее лицо — она так старательно прятала его от меня.

В движении, которым девушка повернулась ко мне, было нечто такое обдуманное и вызывающее, что послужило бы мне предостережением, если бы я в нем нуждался. Она шагнула вперед со стаканом в каждой руке и вызывающим блеском в глазах, стараясь подстеречь момент, когда я вздрогну. Ну и черт с ней. Я еще мальчишкой играл в покер. И в жизни мне довелось видеть целую кучу мужчин (да и женщин тоже) с поврежденными лицами. Пару часов назад я видел человека вообще без лица. Меня ей было не испугать.

Взяв предложенный мне стакан, я сказал:

— Благодарю. Вы спасли мне жизнь, мисс Хармс.

— Надеюсь, с ростбифом все в порядке, мистер Клевенджер?